В мае 1984 на одном из сухогрузов где я имел честь работать матросом, прислали как раз перед самым рейсом, нового помполита. ( это должность на флоте отождествляется, как надзиратель(помощник капитана) по политико — воспитательной работе, или просто чекист) Ну пришел — так пришел, дело обыденное и казалось бы особого внимания не заслуживает — но не в этом случаи!
Первое впечатление которое произвел этот «образец ленинских идей» было — «щас будет обыск» маленькое в круглых очках, всегда потное красное лицо, вызывало нестерпимо отталкивающее чувство, особенно это усиливалось когда собеседник невольно ловил этот обыскивающий взгляд. И старый наш Одессит Степаныч, ветеран войны, балагур и «пьяница в меру» заслуженный первый помощник капитана, в котором души не чаяла вся команда, в сердцах сказал: Все братцы — Берию прислали…
День отхода судна ничего особого в наш быт не принес, все согласно расписанию и вахтенному журналу.
На следующие утро только наше судно миновало пролив Босфор, на бак выплывает тучная фигура первого помощника, и ястребиным оком окидывает " и что у нас тут лежит не так как надо"? Ничего крамольного не заметив, он поднимает свой взор к ходовой рубке и на спардеке (верхняя надстройка ходовой рубки) видит меня, красящего леера. Этого он пропустить не мог! Имея привычку контролировать все и всех, почти двадцать лет отходившего в должности боцмана — он так и остался боцманом в душе и своей натуре, хотя уже положение первого помощника капитана заниматься палубной командой — как то и не по чину.
Понимая страстную натуру Степаныча, я более усердно и тщательно начинаю водить кистью по самым отдаленным участкам стыков лееров, что бы не вызывать бурю в это прекрасное солнечное утро. Услышав злобное сопение уже за своей спиной — понял! Нет, не пронесло, что то нашел, старый хрыч — подумал я.И буря началась! Что это такое!!! — Это был рев льва, который не кушал лет десять и заметил в прыжке от себя забившую в угол овечку. В моей голове пронеслись все грехи жизни которые я совершил и которые еще совершу — я обернулся и уткнулся взглядом в его палец нацеленный на алюминиевую конструкцию из трубок, забытую ремонтной бригадой, когда судно еще стояло в доке. Когда мое оцепенение потихоньку начало отходить и внятная речь обрела осмысленность, я с невозмутимым видом ответил — Я думал что кто то из команды себе на личные нужды эту раму приобрел? Зря я это сказал! Постепенно наливаясь кровью лицо Степаныча, сначала шепотом, и по нарастающей тональности беря низкий тембр голоса начал: Где боцман? Где этот гваделуповский ушастый тюлень? — эти начальные фразы были самыми безобидными из получасовой тирады отборных матов в сторону боцмана, его предков, его животных и всех родственников, даже относящихся к троюродному родству.
Надо поставить акцент именно на этот морской мат Степаныча — он не выглядел пошлым, он лился с его сознания, как ария Карузо, не резал слух, и самое главное он не вызывал однообразия и пошлости с обидой к кому бы это не предназначалось.
Даже маленькое Турецкое суденышко проходившее мимо нас, развернулось и пошло с нами в галс — так им было интересно, что же там происходит, на советском судне......?
Боцман нашего, мой хороший друг Вася Радченко, зная эту «утреннею зарядку» нашего Степаныча, ждал когда волна этой серенады утихнет, и невозмутимым видом дожидался возле своего любимого места — иллюминатора нашего кока Эллочки.
Но развязка наступила неожиданной! Как только Степаныч спустился на ют, еще не переставая ругаться — там его поджидал новый помполит: — пройдемте в кают компанию! — Так наверное его тезка в 30 -х приглашал Троцкистов.
Наш капитан очень тепло относился к этому старому морскому волку Степанычу, все понимали, что с морем у него завязана вся жизнь, многое прощалось, и как специалист он был незаменим! А здесь он говорит: Все, списывают нашего Степаныча, Берия отбил радиограмму в Одессу, что Ильин Иван Степаныч позорит честь и достоинство советского моряка. В то время на морской карьере можно было ставить крест, тем более человеку который уже подходит под пенсионный возраст.
Несколько суток прошли обыденно, Степаныч уже не появлялся по утрам, все понимали его состояние и не лезли в душу с успокоительными речами. За сам инцидент всего этого — проклятую раму, как то и забыли…
Когда уже подходили к Калькутее, свободные от вахты матросы занимались своим обычным увлечением в Индийском Океане — лов небольших акул для стоматологических сувениров.
И вот, обычно не показывающейся на палубе помпалит, в тропической форме (шорты, безрукавка, кепи) подходит ко мне и начинает заискивающий разговор, что бы я подмахнул заявление, что наш помощник капитана оскорблял меня матом ( до этого наш боцман уже послал этого чекиста, куда подальше) Я начинаю объяснять ему, что не в мой адрес эти оскорбления, и даже не в сторону нашего боцмана — это все рама виновата! — Какая рама? — уже выкрикивает это тщедушное тельце в запотевших очках. — Пойдемте покажу…
Мы поднялись на спардек и я пальцем показываю на виновницу этого инцидента. Теперь уже этот блюститель нравственности, начал поучать меня, что бардак на судне разводить не полагается, чуть ли не я сам виноват в том, что это злосчастная рама оказалась здесь!
Надо было это видеть! Этот слегка подвяленный Геракл хватает эту раму (благо дело алюминиевая) и с видом победителя швыряет её за борт!!! — На этом казалось бы покончено навсегда с этой злополучной виновницей всех бед нашего рейса! — Но не тут то было…
Рама благополучно приземлилась, или точнее «приводнилась» в бездну Индийского Океана, судно идет, и уже нет у кого надежды и желания её увидеть вновь. Не проходит и пяти минут, как матрос уже орет, что поймал акулу и просит намотать линь на лебедку, так как «зараза» клюнула здоровая и на ходу судна её не вытащить. Подбежали несколько человек, и я в том числе, помпалит уже испарился в бездне прохладной кают компании. И вот из чрева Океана показывается наша «горячо любимая рама» — гогот стоял неимоверный. Мы её вытащили на палубу и хотели было её выкинуть назад, но подошел наш боцман на этот гомерический смех, и предложил следующие:
Мы подняли её прежние место и положили точно так же как она и лежала ранее. Дело было уже к обеду, и уже собираясь в кают компании для поглощения нашей любимой холодной окрошки в этих тропиках. Дождавшись когда, так сказать офицеры экипажа (механики, штурмана) в своей кают компании собрались, Вася на правах ответственного в таких вопроса говорит: Товарищ капитан, а что это у нас на спардеке рама делает? Матрос вот прибирался там, и чуть лоб об неё не разбил! Степаныч еще не догадываясь о нашем розыгрыше нервно зыркнул на Васю. Капитану уже порядком надоевшая эта история — зло бросил: За борт её выкинь, что бы глаза никому не мозолила! Самодовольный Берия продекламировал: Да в море она уже — развели бардак на судне!!! — Да я только что от туда — возмутился боцман! Повисла тишина. Первый встал из стола Степаныч, за ним помпалит, даже капитана заинтересовало это. И вот гуськом вся компания взобралась на спардек и уставилась на эту раму невольно переводя взгляд на уже истекающего потом комиссара ???? — Я собственноручно выбросил её за борт! — какой гад её достал???? Взгляды начали блуждать с бескрайнего Океана, на шлейф буруна за кормой судна, и на уже начинающего потухать помпалита. — Матрос видел, как я её выбрасывал!!! Вася пулей слетел с трапа рубки и вызвал меня на капитанский суд…
Я не видел еще человека, до такой степени взвинченного и готового разорвать в клочья любого, кто бы посмел ему перечить. Если до этого я все время пытался спрятать улыбку, при виде этого монстра в очках, у меня все желание смеяться пропало само собой, потому что мне уже расхотелось шутить, и все вышло вполне естественно — и поверили все! -Ты же видел, как я её швырнул в Океан?
— Когда? непонимающе уставился я в эти очки?
Станиславский сказал бы — ВЕРЮ!!!
Минуту висела долгая пауза, все смотрели то на меня, то на помпалита, и никто ничего не понимал!!!
После этого затишья этот уже взмокший от ручья пота катившегося по его коммунистическому лбу, что то нечленораздельное буркнул, и умчался с завидной скоростью молодого юнги. Все разошлись.
Рама осталась на месте.
Не прошло и суток, как боцман рассказал все Степанычу. Это был триумф!!! Если есть описания за птицу феникс — этот прообраз был написан с таких как наш старый морской волк!
Помолодевший, подтянутый первый помощник капитана самый первый приходил в кают компанию и рассказывал истории, как люди сходили с ума от тропической жары. Что корабль призрак это плод человеческой галлюцинации в тропических водах, что он лично знал людей которые в припадке этой болезни выбрасывались за борт.
Через нескольких таких историй Берия до самой Одессы в кают компанию уже не заходил, и просил нашу Эллочку кушать приносить ему в каюту, даже его плановые политинформационные часовые занятия проводил быстро, сухо и сразу исчезал в своей каюте.
И только уже в Одессе, когда судно стояло на расторможке, он подошел ко мне и так заискивающе ласковым голосом промолвил:
Я кабак в Одессе закажу! Скажи, от куда эта проклятая рама появилась опять? Была вторая? Или вы успели точно такую же сделать?
Здесь уже я действительно перепугался за его здоровье, но спас меня Степаныч от продолжения этой беседы, невольно услышавший суть разговора, быстро нашел мне поручение…
Отмечая в кабаке приход судна в родную гавань, мы всей командой смеялись до слез, а Степаныч поднимая тост говорил: Я эту раму сохранил, и когда придет время умирать, попрошу, что бы вместо памятника поставили, в знак нашей большой морской дружбы!!!
Это был его последний рейс, и к сожалению я так и не знаю о судьбе нашего замечательного и действительно МОРСКОГО ВОЛКА — СТЕПАНЫЧА!