Рис ДжуК

Я знаю, Вы любите точность суждений, и поэтому постараюсь быть последовательной.


В тот летний день я не написала для своей статьи ни строчки. Работа не клеилась, хотя сроки поджимали. То ли от жары, то ли от странного, неизведанного до сего времени гнетущего щемящего чувства, внезапно нахлынувшего на меня в огромном пустынном доме, я решила прогуляться: пройтись вдоль лесной поляны и осмотреть владения.
Почему-то ранее меня совершенно не интересовало, что находится на конюшне или в сарайчике с ветхой крышей, построенными прежними владельцами. Видимо, страх одиночества разбудил во мне любопытство и тягу к действию.
Приоткрыв скрипучую дверь конюшни и заглянув в полумрак помещения, я внезапно ощутила, как неприятный холодок прошелся по спине, и поймала себя на мысли, что не хочу даже посмотреть, что там внутри. И вместо того, чтобы ублажить нещадно терзающую доселе мой ум любознательность, рванулась обратно в дом, будто за мной кто-то гнался. Не добежав по крутой лестнице до порога, остановилась и оглянулась, — никого не было. Но в душе оставалось неприятное ощущение присутствия чего-то невидимого и страшного. «Сейчас же уйми бурное воображение! Разве можно напускать на себя ужас?» — убеждала я здравомыслящую часть повергнутого в трепет сознания.
Немного успокоившись, и уняв дрожь, я опустилась на ступеньку, стараясь отдышаться и собраться с мыслями. Около дома было тихо, лишь стволы корабельных сосен чернели сквозь лучи солнца и, покачиваясь, упирались макушками в лёгкие перламутровые облака, да рыжие муравьи без устали строили огромный муравейник, таща в норки добычу: былинки, мошек и таких же муравьёв как они сами, только раненых или ими же убитых.
Глядя на жизнь муравьёв, так схожую с нашей, я ощутила странное чувство беспокойства вдруг охватившее меня. Проклятое любопытство предательски неумолимо толкало заглянуть в давно не крашеный, но, несмотря на старость, всё ёщё кроваво-красный сарай. «Зачем мне знать, что там хранится? Неужели неистребимое желание познания запретного так теребит и жжёт душу, что сопротивляться нет никакой возможности? Во всех моих грехах виновата пресловутая несчастная Ева с недозрелым кислым яблоком», — ругая себя, быстрыми шагами я торопилась к ветхому сараю с изрядно посеревшей крышей, вернее сказать поседевшей в тон белых мхов.
Подняв с земли дубинку потяжелее и осторожно распахнув неплотно прикрытую скрипучую дверь, я тут же пожалела о содеянном. Передо мной предстала ужасающая картина: тьма раскрыла взору свою грязную пасть, оголяя поблекший зуб кладбищенского креста — две криво сколоченные узкие доски, лежавшие на полусгнившем стогу сена, и валявшийся рядом пластмассовый венок с потускневшими от сырости чёрными розами.
Чуть не упав от ужаса в обморок, но собравшись с силами, я побежала в дом звонить мужу. С горечью отчаянья я услышала в телефонной трубке длинные нудные гудки. И взмолилась: «Ну, подойди же, подойди, милый! Где же тебя носит. Чёрт!». Так и не дождавшись ответа, я грустно поплелась в свою комнату. Проходя мимо столовой, краем глаза увидела, как мерно раскачивается белоснежный скелет кресла-качалки. «В доме не бывает сквозняков, да и кресло тяжеленное, из резного дуба. Видимо, схожу с ума...», — размышляла я, лёжа в постели, забравшись от страха с головой под одеяло.
Так решил бы любой на моём месте, произойдя с ним нечто подобное, будь он один в пустынном доме в диком лесу: уверена в этом. Да-да, каждый бы испугался и подумал, что сбрендил, и не врите мне, будто это не так! Я не труслива, как обычная дамочка, и не глупа, как вы изволите предположить. Это я вам говорю, мой незримый читатель.
Успокоив нервы самовнушением и выпив холодного крепкого чаю, я хладнокровно принялась рассуждать: Вы же знаете, мистер Холмс, что у женщины в отличие от мужчины хорошо развито боковое зрение, в древности она должна была охранять своё потомство от диких зверей и видит вокруг себя гораздо больше, чем примитивный мужчина. В наши дни этот дар помогает ей, к примеру, флиртовать. Но сейчас не о кокетстве, это отдельная, важная тема для иного рассказа.

Не отвлекайтесь, милый Шерлок.
Совсем нетрудно построить серию выводов: во-первых, мне было известно, что есть конюшня, и что гостиница предназначена для отдыха и катаний верхом, а значит, ухаживать за лошадьми должен был хозяин, вряд ли такое под силу женщине; во-вторых, поскольку соседние дома расположены в километре друг от друга, а вещей прислуги в доме не обнаружено и нет никаких зацепок, которые выдавали бы присутствие женщины, то следует вывод: прежний хозяин вел бизнес один; в-третьих, кто и зачем мог оставить в сарае крест, тем более такой дешёвый, что и родственнику на могилу везти стыдно; в-четвертых, я вспомнила, что, когда мы только приехали, соседи-финны как-то странно на нас поглядывали. Ведь ни один порядочный финн не купит дом, где произошел несчастный случай! Этот дом купит либо непорядочный русский, у которого так же много денег, как и любовниц, либо — бедный русский — начинающий бизнесмен, у которого слишком мало денег, но огромное желание стать «вариантом номер один». А трава в ящике?.. Что-то в доме неладно. Но что?!

За окном раздался шум подъезжающего автомобиля, он прервал мои размышления, и я стремглав кинулась вниз встречать мужа. Я была невообразимо рада ему, почти так же, как в дни наших первых свиданий. Вот до чего доводят страхи одиночества, милый Холмс!
С огромным трудом заставила мужа осмотреть сарай, так как мысли об ужине влекли его гораздо больше. Бегло проверив всё, он постарался успокоить меня, пообещав скоро выяснить, что, собственно, приключилось с прежним владельцем. Под жутким напором с моей стороны он согласился на этот поистине героический шаг, не сумев отвертеться, ведь остаться без горячего — подобно смерти. «Сначала поесть, а там и „посопереживать“ можно!», — вот лозунг мужчин любых стран и народов, не забывайте об этом, Холмс!
За вечерним чаепитием, он старался не обсуждать события этого дня, после чего пошёл принять душ перед сном. Я же отправилась за привезённым мне из города новым русским журналом «Cosmopolitan», оставленным на скамье напротив танцевального зала.
От изучения модных тенденций меня отвлёк странный звук — то ли скрип половиц, то ли стук каблуков. Шум доносился из-за двери в танцзал.
Окликнув мужа, и не услышав ответа, я устремилась вперёд по коридору. «И чего он там забыл?» — думала я, приоткрывая дверь. В зале было тихо и темно. Я повернула выключатель; вспыхнула хрустальная люстра, освещая две выкрашенные в жёлтый цвет стены, на которых висели огромные веера с нарисованными дикими мустангами, бегущими по прерии и синие до блеска натёртые, и, что удивительно, — совсем не пыльные полы. Принялась внимательно рассматривать помещение: невысокая красная сцена у центральной стены, по краям которой чернеют небольшие музыкальные колонки и белеют двенадцать обогревателей-вентиляторов, аккуратно выстроенных в ряд вдоль окна, заменяющего последнюю стену. Половицы под моими туфлями не скрипели, лишь гулкое цоканье раздавалось от высоких каблуков по пустому залу.
Я остановилась у прозрачной стены. Взгляд как магнитом притягивала пропасть мглы за окном. Из-за туч выглянула луна, её бледный свет залил лужайку и ближайшие кусты. Тёмные облака плыли над макушками деревьев. Мне казалось, что мустанги с вееров мчались в холод ночи.
Я заметила, как кто-то зашевелился в тени сарая: из-за угла выполз темный силуэт мужчины. Видение прошлось несколько раз по поляне, как бы оглядывая свои владения. Внезапно из глубины леса донёсся чей-то мерзкий, скрипучий голос: «Раха, раха»! И тень тут же исчезла.
С громким визгом я выбежала в коридор, где наткнулась на идущего мне навстречу мужа. «Иди же, иди, посмотри, там за окном кто-то ходит и кричит!» — с силой толкая его в дверной проём, вопила я, не решаясь зайти снова в зал. Он подошёл к окну, долго и тщательно вглядывался в темноту, но так никого и не увидел. А потом ещё долго пытался успокоить меня, уговаривая выпить валерьяны и лечь спать, пообещав во всем разобраться завтра. Вот так всегда: все важнейшие для меня дела откладываются на потом с тайной надеждой, что я всё улажу сама или, в лучшем случае, забуду.
Ночью заснуть нам обoим так и не удалось, мы по очереди просыпались, слыша скрип половиц на нижнем этаже.
Наутро в среду (нелюбимая финнами пресловутая среда) муж поспешил-таки в город, чтобы попытаться, как он сказал, «не раскрывая причин начальству фирмы, проверить документы, относящиеся к продаже гостиницы». Я же, снова оставшись одна, не знала, чем унять беспокойство, не отпускающее меня ни на минуту. Находиться в помещении было ещё хуже, чем снаружи. Выбрав последнее, я отправилась пешком к соседям-финнам по почти заросшей травой и мхом тропке. Отойдя всего метров сто от дома, соблазнилась черничной плантацией нетронутых ягод, которые обожаю собирать горстями, с удовольствием отведывая ни с чем не сравнимый их вкус, и так увлеклась этим полезным занятием, что не сразу заметила чудовищную картину, открывшуюся моему взору.

продолжение следует