рис ДжуК

Love phantom — финское привидение часть 5. Быль.

На следующее же утро, я отправилась в город с мужем.

Целый день носилась по магазинам. Накупила всякого добра для украшения интерьера: разные плетёные корзиночки с сухими цветами, бутылочки причудливой формы для специй, яркие пластиковые салфетки под тарелки, красивые небольшие коврики для ванной комнаты, различные рамки и фурнитуру для рукоделия, деревянные бусы, цветные стёклышки различной формы, колокольчики и побрякушки на потолок, холст, кисти, краски и многое другое.
Муж обрадовался, приговаривая всю дорогу домой: «Наконец-то, Рыжик займется делом». Но я молча пожимала плечами. Лишь Вы, милый Холмс, можете догадаться, что я придумала.
Статья так и оставалась недописанной, поскольку времени теперь не было совсем. Двенадцать дней я что-то красила, клеила, вышивала и рисовала, а по ночам, тихо вылезала из постели, боясь разбудить мужа, и спускалась вниз. Там, среди вееров, при нервном пламени свечей, в шёлковой ночной рубашке, похожей на маленькое вечернее платье, едва касаясь синего пола босыми ступнями, медленно кружилась в танце как Айседора Дункан, отражаясь в слюдяном стекле. Моим лёгким шагам вторил стук каблуков загадочного друга:

«Привиделся сон в бессонную ночь: в нём два человека — Она и Он, и желто-лимонная зала. Большое окно и тишина, и темнота их встречала. Она хрупка, она — как цветок, сжимаемый в бледных пальцах. Изящна, красива, мила… Музыка снов, обрывочных слов играла, играла, играла. В танце кружились двое. Струился мелодии плен, дурманя рассудок. И бабочкой ноты слетали с пюпитра. Он — ближе, Она — всё дальше и дальше, но вьётся и кружит, словно дразня, не подпуская к себе. Но вот их пальцы сомкнулись в замок. Дыхание чаще и чаще, сердца стучат, как скитальцы. Будто пьяны звуки гитары под грустную песнь фагота. Глядят друг другу в глаза… И губы всё ближе и ближе… Но вдруг затихла гитара. О, нет, не теперь, не сейчас! Разум проснулся, а образ остался… Пронзила стрелою боль расставанья. Мысли последний нерв: Прошу Вас. Прошу Вас, Помните сны, частички души не теряйте! И не забывайте.
И не забывайте Вы… Не забывайте. Никогда,
Не теперь,
не сейчас...».

Как наяву, я видела загадочные действа: конные прогулки вдоль синих озёр, вечерние балы в старинном замке, пикник у водопада.
Вековой лес, кроны деревьев которого тесно сплелись друг с другом так, что лучам света требовалось некоторое проворство, чтобы пробиться сквозь них. По гибким ветвям прыгали горностаи и куницы. Белый мох, обильно украшенный россыпями брусники, приютил редкий папоротник. Быстрая горная река полная хариусом, лососем и форелью, в которой утоляли жажду грациозные олени и неуклюжие медведи, хищные росомахи, а над ними, беззаботно щебеча, порхали всевозможные птицы… Как прекрасно не думать о проблемах и заботах, гнетущих земное существование! Покачиваясь на волнах фортуны, не замечать грязной посуды и заплесневелого сыра в холодильнике, не подстраиваться под обстоятельства, плевать на общественное мнение и жить так, как хочется, сняв с себя ответственность за прожитый день. Запрятать в маленькую табакерку назойливые мысли и, заперев её на ключик, дать себе возможность существовать без них. И пусть летят они с невероятной скоростью через тысячи звёзд и вернутся обратно, но уже обновленными, без тяжкой суеты времени, и вместе с ними изменюсь и я.
Представляете, Холмс, как мне не хотелось возвращаться утром к мужу, который забыл, что такое музыка души любимой и любящей женщины?! Разве он был таким, когда мы встречались? Позволил бы мне оставаться одной целыми днями в сумрачном, неухоженном доме? «Любовь — это, когда тебя понимают», и он наивно полагает, что я, как собака, должна его вечно понимать и быть этим сыта?
Он давно перестал замечать перед собой красивую умную женщину, а не журналиста с подносом и тряпкой в руках, обязанного предугадывать его прихоти и желания. Я знаю, что каждый мужчина — маленький восточный сатрап, требующий, пусть негласно, покорности своей жены, у которой не должно быть права мысли, голоса, желаний. Он уже не помнит, как клялся мне в вечной любви, обещая сделать счастливой, и исполнять каждый каприз: маленький домик на берегу океана, или хотя бы шалаш в Подмосковье, с беседкой, увитой виноградом, и скважиной для полива моркови на участке. Все женщины до свадьбы свято верят, что именно их «принц» будет всю жизнь оставлять на подушке розы и поить их кофе по утрам. Понятно, что именно от лени он не проверил документы на гостиницу. Так не лучше ли любить Привидение, чем стирать носки и брюки мужа? По-моему гораздо удобнее и приятнее, милый Холмс.

Прошли недели.
Когда всё было готово, я развесила по дому двенадцать картин, каждая из которых отличалась присущим мне самой изяществом и индивидуальным стилем. Пейзажи уходили в бесконечность, сюжеты полотен заставляли навсегда впитать частицы таинственных историй, лабиринты мыслей и чувств погружали в одиночество и, чем дольше вы бы всматривались в картины, тем понятнее становилось бы то прозрение, которое наступает в кошмарах, где каждый новый шаг отбрасывает тебя всё дальше назад. Не утраченная в мои годы детскость сделала портреты смешными и правдоподобными, а переживания и страсти — яркими и живыми.
Мастерство и любовь, дарующие блаженство и лёгкость, будут понятны лишь тем зрителям, чей ум не забит штампами, занудными нравоучениями, чьи мысли не привыкли питаться ложью и вымыслами.
Душа моих полотен — искренность, которая никогда не принесёт славы и благосклонности критиков, но навсегда останется в сердцах простых людей, являясь самым бесценным даром.
Двенадцать вышивок в рамках, девять коллажей из стёклышек и бус, казалось, излучали незабываемое тепло и доброту моей трепетной души. Я украсила икебаной мудрости и гармонии стены в столовом зале и повесила кружевной тюль нежности в комнатах. Мой стиль принадлежал веку, которому я посвятила лучшие годы жизни.
Несмотря на то, что наша страна, дорогой Холмс, была подобна застойному болоту, консервативному и нищему, кровожадному и разрушительному, мстительному и преступному, мир искусства всегда помогал мне выразить творческую идею и нестандартность мышления. Своим трудом и любовью я сумела создать в доме неповторимую, волшебную атмосферу. Он стал неузнаваем. Угрюмый старый особняк превратился в уютный сказочный дворец.
И что Вы думаете, Холмс? Пол в танцзале более не скрипел по ночам, кресла-качалки не раскачивались сами, ничьи силуэты не ползали под окнами в лунном сиянии. Призрак финской гостиницы перестал пугать меня. Ведь нельзя без любви и уважения относится к человеку, который решился отдать частичку своей души.
Примерно через неделю соседи-финны пригласили нас в гости. Это была немолодая чета.
Муж — высокий, широкоплечий «детина» с легкой проседью в тёмных волосах и тусклыми голубыми глазами, смотрел на меня сквозь аккуратные очки, словно ежесекундно оценивая. Его жена — весьма энергичная женщина, причем настолько, что её изрядная полнота была почти незаметна. Она всё время что-то говорила скороговоркой, не то по-фински, не то, на каком-то сказочном языке. Люди так разговаривать не могут, так должны изъясняться эльфы или иные жители сказочных лесов.
Сидя на веранде, мы пили холодное пиво. Ни я, ни муж не знали финского языка. Как же быть? Я догадалась, как начать разговор, и стала указывать на разные предметы: стол, стул, кресла, свечи, а финны радушно называли их.
Найдя общий язык, решилась воспользоваться случаем и спросить, что значит слово «раха»? Вопрос им явно не понравился, вернее, смутил. Они засуетились и вскоре принесли мне несколько купюр. Меня неправильно поняли! Рассмеявшись, я объяснила жестами, что денег нам не нужно. Вытащив ручку из сумочки, схематично нарисовала на салфетке: гостиницу, сарай, силуэт мужчины и обвела в кружочек крик из леса: «raha»! В ответ хозяева не удивились и быстро принесли словно заранее приготовленную для нас фотографию: они на фоне нашей гостиницы и высокий мужчина средних лет в жокейском костюме под руку с девушкой. Его зоркие орлиные глаза будто впились в меня взглядом: узкий, упрямый подбородок, тонкие губы и грубые черты лица. Я внимательно рассмотрела девушку: одетая в спортивную куртку, она была весьма миловидна.
Её красило всё: легкая полнота и даже невысокий рост, пухленькие щечки и серые лучистые глаза. Длинные русые волосы спадали на плечи. Был в ней особенный шарм, который нельзя описать словами, но который манит и привлекает к себе. Хозяева несколько раз провели воздушную черту между нашим домом и жокеем, явно указывая на имеющуюся связь между ними. Видимо, это был хозяин нашего дома. Показывая связь между жокеем и девушкой, соседи упомянули слово «раха» и показали купюру, затем нарисовали на моей салфетке рядом с силуэтом крест!

продолжение следует