Н.Д. Скажите, подозреваемый, кроме откровенности у вас есть еще какие-нибудь смягчающие обстоятельства? Тяжелое детство? Злобное окружение? Учителя-садисты? Пагубное влияние улицы?
В.П. Знаете, ничем из перечисленного похвастаться не могу. Нормальные учителя, любящие родители… Улица? Разве что улица… Но, как говорится, дай Бог каждому такую улицу! С драками, футбольным мячом, набитым травой, чужими садами…
Н.Д. Стоп-стоп! Вы сказали — чужие сады? Значит, помимо тех статей, которые перечислили, вы еще и в воровстве отметились?
В.П. Отметился. Был грех.
Н.Д. И что же вы там, в чужих садах, воровали?
В.П. Яблоки, абрикосы, груши… Что подвернется.
Н.Д. Когда же вы ступили на этот скользкий путь? В каком возрасте совершили первую свою кражу, первое преступление?
В.П. Видимо, мне было лет двенадцать… Да, примерно так. В книжном магазине украл несколько сот портретов Владимира Ильича Ленина.
Н.Д. Боже! Зачем?
В.П. Из любви к искусству. Я имею в виду искусство воровства.
Н.Д. И не оставили никаких следов?
В.П. Никаких. Я уже тогда не оставлял следов.
Н.Д. Но вас изобличили?
В.П. Как это ни прискорбно… Да. Стукач завелся.
Н.Д. И чем закончилось?
В.П. Вызвали в школу отца.
Н.Д. И что отец? Порол?
В.П. Нет, не порол. Но он был очень огорчен… Тем, что меня разоблачили… С тех пор я работаю в одиночку.
Н.Д. И отца больше не огорчали?
В.П. Больше не огорчал.
Н.Д. Он был вами доволен?
В.П. Да. Думаю, да.
Н.Д. Вы радовали его успехами?
В.П. Мне кажется, он гордился мною.
Н.Д. На дело вместе не ходили?
В.П. Не пришлось, к сожалению… Но он всегда готов был помочь добрым советом, предостережением, опытом.
Н.Д. У него был богатый опыт?
В.П. Да, он из хулиганья.
Н.Д. А образование у него какое-нибудь было? Хоть какое-нибудь?
В.П. Да, как и у меня. Высшее горное. Я закончил тот же факультет, который за двадцать лет до меня закончил он. У него за спиной шахты Сибири, Грузии, Украины… Последние годы Алексей Иванович Пронин преподавал на том же факультете, в том же горном институте, который закончил когда-то.
Н.Д. То есть вы пошли по стопам отца?
В.П. До какого-то времени наши пути совпадали. Потом я ушёл в сторону.
Н.Д. В криминальную?
В.П. Да.
Н.Д. Скажите подозреваемый… А если бы вам запретили писать детективы, совершать, как вы признались, преступления, а затем их описывать… Чем бы вы могли еще заняться?
В.П. В шахту я бы не пошел — потерял квалификацию… Когда-то я воровал цветы для девушек… Получалось. Как хороши, как свежи были розы… У соседей…
Н.Д. Больше не растут?
В.П. Да нет, уже должны бы вырасти… Что я ещё умею… Я неплохой чеканщик, вполне профессионального уровня, я очень даже неплохой переплетчик… А какой я делал самогон! О! Я настаивал на полыни, на мяте, даже на багульнике, хотя багульник, как вам, наверно, известно, очень сильное наркотическое растение. Его собирают на болотах в противогазах… О, мой самогон на багульнике! Очень известные люди приобщались… Называть не буду — святые имена.
Н.Д. А знаете, подозреваемый, самогоноварение — это ведь тоже статья.
В.П. Меня оправдывает чрезвычайно высокое качество моей продукции. И еще одно обстоятельство говорит в мою пользу — давность преступления.
Н.Д. А какой поступок на ваш взгляд не может быть оправдан ничем?
В.П. Убийство из корысти, измена из корысти. Любовь из корысти. И вообще — корысть.
Н.Д. А из-за чего вы можете впасть в безумство? Деньги? Слава? Потревоженное самолюбие? Любовь?
В.П. Скорее, последнее.
Н.Д. И давно вы впадали в такое безумство?
В.П. Я и сейчас ещё не вполне здоров.
Н.Д. А слава вас не интересует?
В.П. Интересует, но не в тех количествах, на которые я могу рассчитывать. Скажем так… Моё тщеславие настолько ненасытно, что я даже не пытаюсь его прикармливать.
Н.Д. Но Нобелевская премия насытит ваше тщеславие?
В.П. Разве что Нобелевская премия. Говорят, совершенно потрясающие фуршеты устраивает шведский король для лауреатов. Хотя я знаю, и в Доме литераторов случаются неплохие…
Н.Д. А за что бы без суда и следствия посадили в тюрьму мужчину?
В.П. За жадность и мелочность.
Н.Д. А глупость вас не раздражает?
В.П. Что вы! Глупые очень часто бывают милыми людьми, с ними гораздо интереснее, чем с умниками. Вот среди умников попадаются дураки совершенно непереносимые.
Н.Д. А за что бы посадили женщину? Измена? Ложь? Предательство?
В.П. За всё за это и за многое другое я бы ее помиловал.
Н.Д. Простили бы?!
В.П. Я сказал — помиловал… Самое страшное наказание, к которому мужчина может приговорить женщину, — это повернуться и уйти. Разве что набросив пиджак на плечи.
Н.Д. А вы можете ненавидеть человека?
В.П. Могу. И кое-кто уже удостоился.
Н.Д. Боже, кто же эти несчастные?
В.П. Все те, кто пытается понравиться той, кого я люблю.
Н.Д. И вы можете убить?
В.П. Без колебаний.
Н.Д. А кого бы вы назвали своим другом?
В.П. Если я могу прийти к человеку в три часа ночи с бутылкой плохой водки и рассказать, что со мной случилось… Такого человека я назову другом.
Н.Д. А есть нечто такое, чего вы никогда бы не смогли сделать?
В.П. Я бы не смог собирать грибы на продажу. Может быть потому, что мне всегда не везло с грибами. Мне ни разу не удавалось собрать грибов вволю.
Н.Д. У вас есть человек, к которому вы могли бы обратиться за помощью, в чём бы она ни заключалась — деньги, крыша над головой, нора, куда можно скрыться от правосудия, например?
В.П. Да.
Н.Д. И спрячет?
В.П. Не задавая лишних вопросов.
Н.Д. Настало время задать вам вопрос о подстрекательстве к особо тяжким преступлениям. По вашему роману вышел фильм «Ворошиловский стрелок». Главный герой в блестящем исполнении Михаила Ульянова опять же убедительно и достоверно, с уймой подробностей, расправляется с нехорошими ребят, которые изнасиловали его внучку. Он продает дачу, покупает винтовку с оптическим прицелом и начинает большую охоту.
В.П. Кстати, решение далеко не новое… Еще в сказании о Гильгамеше, едва ли не самом первом литературном произведении, шесть тысяч лет назад сказано: «Продай дом, купи корабль». Древние знали и ценили вкус дальней дороги. И мой герой тоже отправляется в путь: он становится не тропу возмездия.
Н.Д. Но это и есть подстрекательство. Или нет?
В.П. Наташа, по телевидению показывали недавно забастовку шахтеров. Видели? Здоровенные, молодые мужики лежат на раскладушках и голодают. Забросив руки за голову. А их жены, их изможденные, высохшие жены, носят им воду. Так они протестуют…
Показывают их пустые холодильники, их бледных детей в каких-то обносках. Их страшные жилища, больше напоминающие послевоенные землянки. А они лежат, забросив руки за голову, и смотрят в потолок. Протестуют… Им, оказывается, больше полугода не платят зарплату. А они все это время регулярно выходят на работу, спускаются под землю и ворочаются там, добывая уголь и обогащая какого-то хмыря, который умудрился эту шахту приобрести. У меня вопрос — а почему они не взяли в заложники этого хмыря? Почему не подвесили за ноги в заводоуправлении? Почему они, в конце концов, не сожгли это заводоуправление дотла? Вместо всего этого они лежат на раскладушках и смотрят в потолок. Скучают, простите, — протестуют! Жёны измождены, дети голодные, им даже в школу пойти не в чем. Это до какой же степени нужно измордовать людей, лишить их всякого человеческого достоинства, если единственное, на что он могут решиться, — объявить голодовку! Мой старик решился на большее. Он никого не убил, но, простите, мужского достоинства этих подонков, которые, куражась и веселясь, надругались над его внучкой, лишил. Евнухами выпустил в мир для дальнейшей жизни. Это подстрекательство?
Н.Д. Вы недооцениваете убедительности своих произведений. Многими они воспринимаются как руководство к действию. Вас это не настораживает?
В.П. Меня это радует, поскольку ни к чему дурному я не призываю. Мои герои честны, великодушны, а часто даже самоотверженны. Они влюбляются, они отстаивают свое достоинство достойными методами, они ценят мужскую дружбу, их любят женщины. Что же в этом плохого? И они обладают еще одним качеством, для меня чрезвычайно важным, — они бескорыстны. А. если мне все это удается показать убедительно и достоверно, как вы говорите… Дай Бог.
Н.Д. Скажите, подозреваемый, только откровенно… Откровенность вам зачтется. Ведь вы опять что-то затеваете? Что это будет? Ограбление? Разбой? Убийство?
В.П. Всего понемножку.
Н.Д. А вы знаете, есть такое понятие: «грех сочинительства»? Вам не кажется, что всё описанное вами рано или поздно исполнится, более того, исполняется?
В.П. Я этого не исключаю. Мысль материальна.
Н.Д. Другими словами вы сознательно нарушаете заповеди Христа?
В.П. Разве что одну-две. Не больше. Даже не буду говорить, какие именно, об этом нетрудно догадаться по моим предыдущим ответам.
Н.Д. Любовь?
В.П. Без любви не бывает строчек. Без любви ничего не бывает. Я не питаюсь ненавистью, я не знаю, что такое зависть, никогда не пробовал.
Н.Д. В таком случае — что, по-вашему, любовь?
В.П. Любовь — это всё. Как деньги. Только деньги — всё, когда их нет, а любовь — всё, когда она есть. Я никого не кинул в этой жизни, как выражаются мои герои. Никого не предал. А те прегрешения, которые случались… Господь простит. Надеюсь. Авось, и вы будете ко мне снисходительны, хотя, честно говоря, смягчающих обстоятельств я, похоже, так и не нашёл.
Н.Д. Я только дознаватель. Пусть вашу судьбу решает суд. Скажем так — суд читателей. Он недоступен звону злата, а мысли и дела — он знает наперёд. Как говаривал классик.

С сайта veb-koktebel.ru/beseda-viktora-pronina-i-natali-dali/
© Copyright: Наталья Дали, 2008
Свидетельство о публикации №2810210479

Рецензии
Написать рецензию
Ув. Наталья!
Отсмотрел интервью в газете и поставил поставил отрывок со ссылкой сюда на текст
smi2.ru/sergey_luzan/c530075/
Интересно, узнал какие-то новые вещи
Кстати, близкий к этому ход я использовал в интервью с Коклюшкиным…

Сергей Лузан 21.02.2011 10:11 •
Добавить замечания
Спасибо, Сергей. С удовольствием прочла и Ваше интервью с Виктором Алексеевичем www.proza.ru/go/www.proza.ru/2010/11/24/790

Другие произведения автора Наталья Дали

www.proza.ru/2008/10/21/479