Запах чистоты и запах опасности похожи: возможно, потому, что они живут вместе, неотрывно присутствуя в жизни каждого, кому когда-либо доводилось переступать порог медицинского учреждения. Самыми близкими людьми для больного на время пребывания в больнице становятся медсестры: врач несет ответственность за его жизнь и здоровье, а медсестра… Она просто всегда рядом и просто делает уколы.
— Где бы взять штатив? В реанимации уже закончились, а мне еще несколько штук надо.
— Спроси на втором.
— Сейчас пойду. В пятой есть место?
— Да, одна койка.
Манера разговора у медицинского персонала особенная: говорят быстро, четко и отрывисто. Так же и работают: медлительность и отсутствие слаженности могут стоить здоровья, а то и жизни пациенту, тем более, если речь идет о пациентах хирургического отделения.
В больничном мире царят зеленоватые стены и вездесущий запах лекарств. Последние, кстати, больные приносят сюда из ближайших аптек в больших полиэтиленовых пакетах. В день среднестатистическому пациенту нужно потратить на таинственные жидкости и пилюли 200-300 гривен. Это – реальность, о которой знает любой житель Украины. Винить в этой реальности можно разве что себя. В больнице бесплатно делают перевязки: здесь есть вата, бинт, спирт и йод. Все остальное приобретает пациент по мере возможности.
…Бабулю привезли после обеда. Ущемление пупочной грыжи. С таким диагнозом ждать не приходится, и после официального согласия на оперативное вмешательство больную перевозят в операционную. Бабуля плачет: пенсию потратила, денег нет, сын не работает. Операцию ей, однако же, делают бесплатно. Бабушка не устает благодарить хирурга и заботливых медсестер. На следующий день, с самого утра, больным раздают листочки с длинными списками лекарств, которые необходимо купить. Бабушка плачет снова: денег нет ни копейки. Одолженные у соседок по палате пара сотен заканчиваются мгновенно, больше у нее ничего нет, поэтому все, чем ей могут помочь, — это перевязки. Впрочем, бабуля все равно идет на поправку и, слабо улыбаясь, говорит, что ее закаленный в жизненных невзгодах организм справится и без разноцветных пилюль и жидкостей.
Работа у здешних медсестер – экзамен на выносливость. Впрочем, тем, кто помогал хирургам на полях сражений, наверняка приходилось труднее. Возможно, их мирных последовательниц этот факт утешает, а, возможно, у них просто нет другого выхода.
— Света!!! Первая!
— Света!!! Пятая!
— Света, где ты? Бутылочка закончилась! Подойди в девятую!
Эти возгласы и призывы медсестры обычно звучат одновременно в течение всего дня. В отделении – всего десять штативов для капельниц, хотя в день их надо поставить около 40. Остальные 30 – это проблема находчивости самой медсестры. Рабочие сутки медсестры – это около 20 часов непрерывной работы и, если повезет, несколько часов на сон. Заступая на смену, медсестра просит высшие силы, чтоб ночью было поменьше поступлений, однако везет редко, особенно летом. С утра и до вечера сестричка носится по палатам, делая уколы и ставя капельницы. Если учесть, что в каждой палате хирургического отделения в среднем находятся 4-5 больных, большинству из которых надо ставить капельницы (исключение, как правило, составляют лишь те больные, у которых, подобно бабуле, денег на лекарства нет), то за день надо поставить порядка 40 капельниц. Плюс уколы в бессчетном количестве. Ежедневно на счету медсестры – десятки проколотых вен, в которые она попадает иголкой с точностью иголочного снайпера. При этом находит разнообразные слова поддержки и утешения, шутит и улыбается. Это – бесплатно. Денег за свою работу у пациентов никто не просит, во всяком случае, в хирургическом отделении горбольницы.
Отдохнуть им удается нечасто, перекусить – порой на ходу. Зарплату медсестра получает серьезную: порядка тысячи гривен. Примерно в такую сумму государство оценивает бессонные сутки и максимальное напряжение организма во время дежурств. Улыбки и поддержка, на которые тратится львиная доля эмоций, не считаются. Улыбаться больному и держать его за руку в наихудшие часы его болезни в обязанности среднего персонала не входит, однако они это делают просто так.
— Я бы умереть хотела. Зачем мне жить? Восемьдесят два года живу, можно и помереть. Зачем мне мучиться? Домой не хочу. Денег нет. Что есть – сын пропьет. И иголка колет в вену, зачем они ее поставили – все равно денег на капельницы нет, — бабуля смело вытаскивает из вены катетер.
— Бабушка, вы бы дома умерли, а? Зачем неприятности медсестре создаете? А хирург? Пять часов с вашей грыжей возилась, а тоже уже не юная, небось, и спина заболела, и глаза устали. А вы возьмете, да помрете. Не обидно ей будет? – мой жесткий юмор, как ни странно, вызывает у бабули смех. Соглашается умирать дома, а то и правда – неудобно перед врачами.
Сосуществование больных и медиков – загадочный мир. Здесь уживаются романтика (какой поэт не вдохновился бы здесь аурой битвы Жизни и Смерти, апостольского подвига гиппократов и их преданных помощниц?) и самая приземленная реальность, умноженная на непривлекательную человеческую физиологию и черный юмор властелинов иглы и скальпеля. Столкновение жизни и смерти – момент проверки человека на его качества. Проверку медики выдерживают с честью. Возможно, потому, что здесь, в больничных стенах, как нигде в другом месте, царят вера и надежда, с которой на них смотрят больные. Вот только в высокие области часто вмешивается докучливая мелочность – проблема денег. Именно она порой напрочь уничтожает мысли о романтике и вопросах жизни и смерти.