В каком-то царстве захудалом,
Где жабы квакают в подвалах,
По ходу близился звиздец.
Но появился в нём удалый,
Такой собою добрый малый,
Крутой по жизни молодец.

Царица ж там была простушка,
Случайно выпал жребий ей.
Шептали свитские на ушко
Друг другу: «Бывшая пастушка,
Ни капли голубых кровей».

Наш молодец за всё с размахом
Взялся. Нет удержа ему.
А если сдуру кто даст маху,
Тотчас дрыном по кочану.

Всех изумлял он хваткой ловкой.
(С измальства, что ль, пришла к нему?)
С того и титул «царский ловчий»
Царицей жалован ему.

И, знать, царица им довольна:
Улыбками лучится вновь.
Прознали все во граде стольном-
Наряды шьёт себе фривольней,
Да и людишки взяли волю:
Придворные царицу троллят,
И не боятся, что уволят.
Самой их гнуть — лишь портить кровь.

И понеслось! Спаси Создатель!
Вся дворня подалась в бега.
Зато воспрянул обыватель:
— Он всех под общий знаменатель,
Случись, так и родную матерь,
А заворуется приятель,
Вмиг и тому собьёт рога!

Дивятся все. Но, скажем прямо:
Кому-то в кайф, кого свербит.
У ловчего своя статс-дама,
И свой герольд в трубу трубит.
Что час-про ловчего рассказы,
Куда ходил, что пил, что ел,
Как борется с любой заразой,
Как торгашей прижучил сразу,
Как порет дьяков он приказных,
И как вообще он лих и смел.

А ловчий, поки все дрожали,
Не выползая из берлог,
Заместо тех, кто убежали,
Своих придворных приволок.

Так за неделей шли недели,
Но, манны нет, как нет с небес.
В народе снова загалдели:
— За что боролись, что за бес!
Ведь как талдычили друг другу,
Что царству быть на высоте.
И, здрасте, всё опять по кругу:
И то не так, и те не те.
Припевки под одну сурдинку,
И, что ни нота, тут же сбой,
А правды хоть бы в половинку,
В том, что поёт герольд с трубой.

Всегда печальна неизбежность,
Когда разбавлена слезой:
Вчера был ловчий просто резвый,
А нынче, глядь, уже борзой.
Царицы слуг ни в грош не ставит:
Просёк: его не побороть.
А чтоб любить себя заставить,
Велит их розгами пороть.

К тому ж ещё его портреты
Купчишки стали продавать.
А вот царициных так нету.
Во, как взлетел, едрёна мать!

И, коль не сладилось, не спелось,
Зашли, что ль, не с того конца?
Царица как-то охладела
И разлюбила молодца.

Что ж, нам пора остановиться.
У всякой сказки есть конец.
Всё чаще хмурится царица:
Осточертели в свите лица,
Что ночь, то луг со стадом снится.
Хотела б, может, чем гордиться,
Так это надо же трудиться,
А тут кругом один трындец.

Олег Тархов