В 1993 году, когда по всем швам разваливался Советский Союз, богатства страны: фабрики, заводы, земные недра и прочие переходили в частные руки, а большинство «слуг народа» стало заботиться лишь об увеличении их льгот и привилегий; когда стали часто задерживаться пенсии и зарплаты, прекратилась подача горячей воды и газа, резко возросли цены на продукты и промышленные товары, я и мои боевые друзья-ветераны – заядлые удочники и спиннингисты – были лишены и последней отрады, нашего любимого хобби – рыбалки.
Тогдашний начальник водоканала перед отъездом в Израиль, при попустительстве властей, спустил воду из старого феодосийского водохранилища, где (как и в других местных водоемах) очень хорошо клевали карпы, белые амуры, судаки, окуни и прочая рыба. Вся она была похищена. А вскоре браконьеры подорвали дамбы на озере Исет (Карасево) и на Владиславовском ставке, сетями и другими запретными снастями обесплодили остальные местные водоемы. С тех пор хорошего клева в них уже не было. Пришлось искать удачу в дальних ставках и переключиться на ловлю бычков. Для этого мы много лет подряд двумя поездами и автобусами добирались до Мысового, выезжая каждый раз во 2-м часу ночи и возвращаясь вечером. Из-за преобладания на Азове штормовой и ненастной погоды часто приходилось оставаться там еще на одни бессонные сутки. В моей поэме «Рыбацкие страдания» (1998 г.) сказано так: «Здесь то гроза, то шторм всегда. И потому лишь иногда бывает неплохой улов. И разнесчастный рыболов идет, как правило, домой с пустопорожною сумой после бессонных двух ночей в компании гадюк, бичей, пенсионеров-бедняков, неугомонных ходоков, готовых, чтоб достигнуть цель, идти за тридевять земель. «Не тетка голод», потому и в лютый холод, и в жару, в любую непогодь они проводят на рыбалке дни. Но вот озера и моря, от рук людских гния, горя, все меньше пользы им дают. Проблемы в семьях создают. Теперь поездка на Азов дороже стала, чем улов. У Феодосии ж бычок не хочет браться на крючок. Как видно, стоки, нефть, мазут ему устроили «капут». До петухов еще встаем, ногам покоя не даем. А результата нет и нет. Поэтому от этих бед, от безысходности такой друзья уходят на покой… А ведь в «застойные» года любой желающий всегда мог рыбой близких накормить, бюджет семейный укрепить. А почему? Порядок был. Никто озера не губил, не грабил и не осушал. Наоборот, их воскрешал, дорыбливая каждый год, следя за чистотой их вод. Затем, чтоб в нерест браконьер не подавал дурной пример… Писал я байку неспроста. Просил о помощи Христа иль представителя его – у горсовета моего. Чтоб сделали для нас ставки, где бы играли поплавки. И рыба в них была всегда, как в «лжезастойные» года».
А два года назад в стихотворении «Меланхолия» написал:

Душа скорбит. Уж много лет подряд
В ставках феодосийских нету клева,
Дающего энергии заряд
И радость, упоенье от улова.

Гидроставок, Песчаный, Аджигал,
Как вымерли. Когда б мы там ни были,
Карась лишь мелкий изредка клевал.
И даже на уху их не ловили.

На прочих водоемах наших тож
Мы понапрасну время проводили.
Охватывала душу, сердце дрожь,
Когда домой пустыми приходили.

Ехидничали жены: «Где улов?
Нам так поесть хотелось свежей рыбки!»
А мы в ответ не находили слов.
Ведь оправданья наши были зыбки…

Хочется надеяться, что новое энергичное руководство Феодосии успокоит наши души, уменьшит нашу ненависть к архитекторам перестройки, разрушившим великую державу, создаст условия для рыбалки хотя бы пока на одном Гидроставке и для ловли барабули на набережной напротив памятника десантникам путем удаления тины от начала порта до первой буны. Это место наиболее удобное для ловли султанки и даже для фестиваля рыбной кухни «Барабулька». Но к началу ее клева здесь скапливается очень много тины. И при каждом забросе снасть цепляется за нее, и рыба срывается с крючка. Кроме того, в водорослях водится масса прожорливых зеленушек, моментально схватывающих наживку.
Только у самого забора порта удается на удочку поймать барабули на уху. Но на этом крохотном участке, на двух покатых камнях успевают занять место лишь опытные аборигены в 2-3 часа ночи, стоя вплотную друг с другом, часто соскальзывая с камней и калеча себя. А если своевременно убирать тину, то на всем протяжении набережной до первой буны могут рыбачить многие феодосийцы и гости города.
На первой буне многие тоже ловят барабулю. Но здесь ловить рыбу опасно и неприятно из-за сточных вод. Так что за 40 лет жизни в Феодосии мне лично не удавалось поймать барабулю даже на уху, как и многим другим любителям рыбалки, что, естественно, отражалось на настроении и здоровье. Отсюда родились в одной из поэм и такие строки:

Рыбалка – отдых, говорят. Но это лишь на первый взгляд.
Тогда, когда хороший клев, и есть порядочный улов.
Когда же клева долго нет, не мил бывает белый свет.
Душа и голова болит, от горя сердце барахлит.
Увенчивают рыбный культ гипертония и инсульт.
И плюс, коль изменяет фарт, стенокардия и инфаркт.
Как саблей, рубящей лозу, в любую сильную грозу
Рыбак быть может поражен, когда сидит открыто он.
Недавно так погиб мой друг. Гроза его застала вдруг.
А молнии и сильный град устроили кошмарный ад.
Кондрашка следует порой, когда несчастный мой герой
Зацепит мощного язя, а вытащить его нельзя.
Был слишком тонок поводок или не выдержал крючок.
Естественно, подобный стресс в здоровье вызовет регресс.

Николай Сазанов