24 января 2022 года исполнилось 150 лет со Дня рождения нашего прославленного земляка, заслуженного деятеля искусств РФСР, замечательного, художника – пейзажиста Константина Федоровича Богаевского (1872 – 1943), посвятившего свое творчество Крыму, Киммерии, как он называл эту землю вслед за древними греками, по имени обитавшего здесь когда-то народа киммерийцев. «Там вся туманом и мглой, и тоскою повитая Киммерии печальная область…» — встречалось ещё у Гомера. В 1939 году, будучи уже зрелым мастером, К.Ф. Богаевский, как бы определяя основу своих творческих исканий, писал: «Киммериан печальная область...» — так именует наш край Одиссей. В своих композициях я пытаюсь передать образ этой Земли — величественный и прекрасный, торжественный и грустный. Этот пейзаж, насыщенный большим историческим прошлым, с своеобразным ритмом гор, напряженными складками холмов, носящий несколько суровый характер, служит для меня неисчерпаемым источником...». Восточному Крыму посвящал свои произведения и близкий друг К.Ф. Богаевского замечательный поэт Серебряного века Максимилиан Александрович Волошин.



Дань восхищения этой земле, легендарной Киммерии, по-своему отдали и художник и поэт. Их связывала дружба, возникшая на общности восприятия ими природы восточного Крыма. Оба тонко чувствовали эту землю и страстно любили её, она была частью их души и неиссякаемым источником творческого вдохновения. Об этом выразительно писал М.А. Волошин в своем стихотворении, адресованном К.Ф. Богаевскому:

Мы столь различные душой,
Единый пламень берегли,
И братски связаны тоской
Одних камней, одной земли,
Одни сверкали нам вдали
Созвездий пламенные диски;
И где бы ни скитались мы,
Но сердцу безысходно близки
Феодосийские холмы…

Их знакомство состоялось, по-видимому, еще в 1903 году, когда М.А. Волошин, строя в Коктебеле свой дом, провел там все лето. Тесное общение К.Ф. Богаевского и М.А. Волошина началось с 1907 года, когда поэт вернулся в Коктебель, тяжело переживая разрыв со своей первой женой – художницей Маргаритой Сабашниковой, поселился в доме на пустынном берегу Черного моря, позже получившего название «Дом поэта». Сюда приезжали поэты, писатели, художники, артисты и ученые. Волошинский Коктебель приобрёл известность как своеобразный центр. «Киммерийскими Афинами» назвал его Г. Шангели.
К.Ф. Богаевский любил Коктебель. Летом художник из Феодосии приходил пешком и среди многочисленных гостей в доме поэта отличался скромностью и молчаливостью. Он предпочитал длинные прогулки вдвоём с другом по полынным холмам Коктебеля и тихие задумчивые беседы с ним, наполненные радостью творческих откровений. Об исключительном взаимопонимании поэта и художника говорится в одном из писем К.Ф.Богаевского: «В одиноких и по большей части молчаливых прогулках вдвоем среди ли пустынной равнины Борыку, или на вершинах Кара-Дага, или Сююти-Каи по вечерам, или лунными ночами мы, сколько я помню, никаких особенных бесед не вели о себе самих, оба мы любили один и тот же пейзаж и понимали в этом случае друг друга с полуслова, когда что-либо обращало наше внимание, и в душе каждый про себя творил свое самое главное и сокрытое».
К.Ф. Богаевский и М.А. Волошин воспринимали пейзаж Крыма как арену многовековой истории, дающей «все новые разбеги для мечты и догадки». Величественные курганы, подземные склепы разных эпох, бесчисленные надгробия на пустынной Киммерийской земле, покрытой могильными холмами и развалинами древних городов, обращали их взгляд в глубину веков. В своем творчестве они, воссоздавая образ Восточного Крыма, угадывали в геологических складках земли следы прошлых эпох, представление о минувшей жизни.
Влияние поэта и художника друг на друга было взаимным. М.А. Волошин признавал за К.Ф. Богаевским первенство живописца, соглашаясь на совместную выставку с ним, писал: «Я знаю, что в моих коктебельских акварелях есть известные достижения, у них в общем цветовом письме есть приятная радужность. Но в них нет совсем той насыщенности, той волевой сосредоточенности, что у Богаевского. Это бросается сразу в глаза при непосредственном соседстве. Но я этого не боюсь. Вот о стихах своих я знаю, что они стоят картин Богаевского».
Да и становление художественного творчества поэта шло под непосредственным влиянием друга, который в свою очередь высоко ценил киммерийские его стихи, в которых звучала музыка коктебельских холмов, долин, скал и моря. Крымская пейзажная лирика М.А.Волошина, в которой отсутствовала символическая отвлеченность, свойственная ряду других его ранних стихотворений, была особенно близка К.Ф. Богаевскому, так как в поэзии он «переживал» не символы, а то реальное, зримое, что находил в природе Крыма и бесконечно любил в ней. Стихотворения Волошина из циклов «Киммерийская весна» и «Киммерийские сумерки» помогли художнику не только увидеть и воспринять какие-то оттенки природы Крыма, но побуждали по-новому осмыслить и почувствовать все виденное и даже свое собственное творчество. «Ваши стихи «К солнцу» и «Полынь», — признается он Максимилиану Александровичу, — это, что мне всего роднее в природе, самое прекрасное и значительное, что я подметил в ней. «Земли отверженной застывшие усилья, уста праматери, которым слова нет» — в этих словах весь символ веры моего искусства». Вполне закономерно, что К.Ф. Богаевский стал оформителем первого сборника стихотворений М.А.Волошина. Поэт сам обратился к нему с просьбой иллюстрировать его книгу. На что Богаевский, прекрасно понимая общность своего мировосприятия с Волошинским, но со всей своей скромностью отвечал: «Всякий другой гораздо лучше меня сумеет иллюстрировать Вашу книгу… — и, послав ему свои альбомы зарисовок, писал, — Может быть, что-нибудь из альбомов моих Вам понравится для иллюстрирования Вашей книги, тогда располагайтесь этим, как своим собственным». Судя по всему, К.Ф. Богаевский все-таки сделал иллюстрации к сборнику М.А.Волошина, одну из глав которого «Киммерийские сумерки» поэт посвятил ему.
Книга М.А.Волошина «Стихотворения 1900-1910г» иллюстрирована 12 рисунками К.Ф. Богаевского, выполненными тушью, в единой манере, с использованием единых живописных приёмов, объединяющих эти рисунки в единый цикл. Для них характерны сильные световые эффекты и некоторая незавершенность в проработке форм, что придает оттенок таинственности, загадочности. А преобладание резко очерченных линий контуров вносит в графические изображения внутреннюю напряженность, динамику.
Характер рисунков – фантазий К.Ф. Богаевского, как мы видим, не был заранее обусловлен поэтом. Рисунки художника параллельно поэтико-философским образам пейзажной лирики М.А. Волошина развивали свою, но близкую поэту тему, и поэтому вплетались в канву сборника естественно и гармонично. Так рисунок в тексте, изображающий древний город, близок внутреннему содержанию поэтического образа, данного в стихотворении «Пустыня» (1901):
…Да одинокого городища
Чернеют жутко средь степей:
Забытых дел, умолкших дней
Неразрушимые кладбища…
В этом рисунке, решенном предельно лаконично в три тона, заходящее солнце – самое яркое пятно, которое конкретно оттенено полутоном холма и крепостью и густым черным цветом деревьев.
Нечто грандиозное, космическое заключено в изображении старого города, за которым в небо взметнулся огненный вихрь, подобный хвосту кометы. Вся композиция проникнута динамикой, порывом, она обращает мысли к геологическим катаклизмам земли:
Из недр изверженным порывом
Трагическим и горделивым
Взметнулись вихри древних сил…
Оформление К.Ф. Богаевским литературных работ М.А. Волошина не ограничилось сборником стихотворений. В 1909 году его пейзажными композициями была иллюстрирована статья Волошина «Архаизм в русской живописи», напечатанная в журнале «Аполлон» №12, 1909 г., а также статья «Константин Богаевский», в том же журнале (№ 6, 1912 г.)
Сотрудничество было взаимовыгодным. М.А.Волошин написал целый ряд статей о творчестве К.Ф. Богаевского, которые печатались не только в «Аполлоне», но и в каталогах к выставкам картин художника. В своих искусствоведческих разборах современных ему столичных выставок, в которых принимал активное участие К.Ф. Богаевский, поэт подробно останавливался на его работах, давая им высокую оценку, тем самым фактически открывая имя художника для современников.
Дружбу поэт и художник пронесли через всю жизнь. Незадолго до своей смерти, ночуя в мастерской К.Ф. Богаевского, М.А.Волошин оставил ему записку: «Милый Костя, проводя эту (быть может, последнюю) ночь в твоей мастерской, я все время молил о том, чтобы она осталась неприкосновенной и судьба бы её сохранила от варваров и иноплеменников».
Но словам Волошина не суждено было сбыться, после смерти К.Ф. Богаевского в годы Великой отечественной войны мастерская художника была разрушена и разграблена, и лишь немногие вещи из нее, которые удалось сохранить жителям города, позже были переданы в Феодосийскую картинную галерею им. И.К.Айвазовского, и дали возможность создать мемориальный уголок художника. И в этом зале, как и когда-то в мастерской Константина Федоровича, наряду с его работами висели произведения его друга М.А.Волошина: темперы, акварели, в которых поэт уже приемами живописи продолжает начатую им в поэзии и роднящую его творчество с творчеством К.Ф. Богаевского тему, тему Киммерии, певцами которой их обоих мы можем по праву назвать.
Елена Павловна Огурцова